Башня Занида [Авт.сборник] - Страница 262

262

— Шутник, — сказал наконец Фитцджеральд. — Ты не только чудище, но еще и шутник.

— Значит, меня отшлепают? — с надеждой в голосе спросил Хитафея.

— С таким же успехом можно отшлепать мухобойкой носорога, — и Фитцджеральд еще с большим жаром принялся обрабатывать лопаткой других кандидатов.

Когда собрание подошло к концу, братья решили посовещаться.

— Думаю, к следующей встрече нам следует придумать задание пооригинальней, — сказал брат Бродерик. — Особенно Хита-фее. Давайте прикажем ему принести вставные зубы этого, как его там, императора с Озириса, которые хранятся в музее.

— Вы имеете в виду зубы нашего великого Главного Инспектора Фицекаскхи? — спросил Хитафея.

— Да, этого инспектора Фиц…, как там его, ты понял, кого я имею в виду.

— Большая честь для меня. Могу я переговорить с вами с глазу на глаз, мистер Фитцджеральд?

— Хорошо, Чудище, только побыстрее, у меня свидание, — хмуро ответил Фитцджеральд.

Он вышел вслед за Ша’акфой в коридор, и другие братья услышали, как тот что-то прошипел. Потом Хитафея вернулся в комнату и сказал:

— Мистер Ленджил, а теперь могу я поговорить и с вами?

Процедура повторилась.

Братья не прислушивались к разговору между Хитафеей и Ленджилом, их больше занимало происходящее в комнате, где львица повалила Фитцджеральда, одетого в свой лучший костюм, на пол — видимо ей захотелось побороться. Джон пытался вырваться, но безуспешно. Наконец он сдался, а львица уселась у него на груди и принялась вылизывать ему лицо. Язык львицы больше всего напоминал крупную наждачную бумагу. Костюм Фитцджеральда перестал быть лучшим задолго до того, как Хитафея вернулся в комнату и оттащил свою спутницу.

— Прошу меня простить, — извинился он. — Ей просто захотелось поиграть.

В ночь перед очередной встречей кандидатов странные тени шебуршали в кустах вокруг музея. Раскрылась дверь, из музея, оглядываясь и напряженно всматриваясь в темноту, выскользнул широкоплечий мужской силуэт. Из кустов донеслись какие-то странные звуки. Мужчина спустился с крыльца, подбежал к кустам и прошептал:

— Вот.

Из кустов появилась еще одна тень, явно не человеческая, а какого-то существа из мезозойской эры. Человеческая тень перекинула сверток нечеловеческой, и в этот момент на крыльцо музея выскочил охранник.

— Эй, там!

Человеческая тень помчалась быстрее ветра, нечеловеческая растворилась в кустах. Охранник закричал, засвистел в свисток, погнался за человеческой тенью, но скоро сдался и остановился, едва переводя дыхание.

— Черт бы их побрал, — пробормотал он. — Придется вызывать полицию. Кого я видел в музее перед самым закрытием? Маленькую девушку итальянского типа, рыжего профессора… Да, еще этого огромного парня, похожего на футболиста…

Фрэнк Ходиак, вернувшись в комнату, увидел, что его сосед пакует свой нехитрый багаж.

— Куда это ты собрался?

— На рождественские каникулы. Мне разрешили уехать немного раньше. — Хитафея закрыл свой чемоданчик. — Прощай, Фрэнк, приятно было с тобой познакомиться.

— Прощай? Ты уезжаешь прямо сейчас?

— Да.

— И, судя по всему, не собираешься возвращаться.

— Когда-нибудь, возможно. Сахацикхтасеф, как говорим мы на Озирисе.

— Послушай, а что за странный сверток ты только что положил в чемодан…

Но Хитафея уже ушел.

На следующее собрание самый рьяный кандидат в братство не явился. Братья позвонили в общежитие, и Фрэнк Ходиак сообщил им, что Хитафея уехал несколько часов назад.

Другим странным фактом было забинтованное запястье Джона Фитцджеральда. На вопросы братьев он отвечал следующим образом:

— Понятия не имею. Очнулся в своей комнате с порезанной рукой, а где и как порезался — не знаю.

Собрание шло своим чередом, лопатки опускались на задницы кандидатов, но вдруг прозвенел звонок. Вошли двое полицейских — один из студенческого городка, второй из муниципальной полиции.

— Джон Фитцджеральд здесь? — спросил первый.

— Да, — ответил сам Джон. — Вот он я.

— Бери пальто и шляпу, пойдешь с нами.

— Почему?

— Хотим задать тебе несколько вопросов по поводу кражи в музее.

— Я ничего не знаю. Проваливайте и не мешайте нам.

Вероятно, так говорить не следовало, потому что муниципальный полицейский достал из кармана бумагу, испещренную печатями, и сказал:

— Ладно, вот ордер. Ты арестован. Пошли. — Он схватил Джона за руку.

Фитцджеральд вырвался и нанес полицейскому страшный удар в лицо, от которого тот повалился на пол. Остальные братья пришли в такой восторг, что выбросили обоих полицейских из комнаты и спустили их с лестницы дома братства. Потом они вернулись в комнату и продолжили собрание.

Через пять минут к дому подлетели четыре патрульных машины, и в комнату ворвались двенадцать полицейских.

Братья, настроенные столь воинственно всего несколько минут назад, отступили, увидев приклады ружей и дубинки. К Фитцджеральду потянулись руки в синих рукавах. Он успел ударить еще одного полицейского, сбить его с ног, но потом его схватили и прижали к полу. Фитцджеральд и не думал сдаваться, и только удар дубинкой по затылку успокоил его.

Придя в себя в полицейской машине на пути в участок, он спросил:

— В чем дело, черт вас возьми? Говорю же, я ничего никогда не крал из музея!

— Ты украл, — сказал полицейский. — Украл вставные зубы какого-то существа с другой планеты, кажется с Орийли. Люди видели, как ты заходил в музей незадолго до закрытия, к тому же на разбитой витрине полно твоих отпечатков. Парень, на этот раз ты вляпался. Чертовы студенты, думают, что им все позволено…

262